5 апреля 1994 года в одном из домов в Сиэтле прозвучал выстрел, изменивший жизнь миллионов людей. Поп-икона 1990-х, музыкант Курт Кобейн покончил с собой. Его тело на четвертый день после смерти обнаружил электрик, приехавший устанавливать систему безопасности. В предсмертной записке Кобейн написал, что уже давно не получает удовольствия от музыки и признался в чувстве вины, которое постоянно испытывает перед своими близкими и поклонниками. Записка была адресована Бодде, его воображаемому другу детства.
Обозреватель сетевого издания M24.ru Алексей Байков рассказывает, как Nirvana превратилась в коммерческий проект и почему группа, не открывшая ничего нового, смогла стать легендой.
«Застрелился поэт-музыкант Курт Кобейн.
И рыдали дети, узнав об этом,
Я ковырялся в носу указательным пальцем -
Ничего честнее не мог придумать».
(Ермен «Анти» Ержанов, группа «Адаптация»)
«От двух вещей он приходит в раж
От сырого фарша
И музыки 'гранж'.
(Александр Машнин, группа 'Машнинбэнд')
Я точно не могу вспомнить, когда именно 'гранж' пришел в Москву. Наверное, ближе к концу 1996-го года, когда поверх избитых 'Цой жив', лого 'Спартака' и AC/DC, вдруг в изрядном количестве стали появляться надписи NIRVANA и I HATE MYSELF AND I WANT TO DIE. Делались они какой-то несмываемой черной гадостью, а иногда просто сигаретными бычками.
Рядом валялись использованные шприцы, осколки от пивных 'чебурашек' и выброшенные из окон верхних этажей использованные презервативы. В этот самый Сиэтл можно было уже не ездить - все, о чем пел Курт было здесь. Еще через полгода почти все тусовочные места от старого Арбата до 'Эгладора' в Нескучном саду были заполнены некрасивыми школьницами в черных балахонах 'Нирваны', в черных (застиранных до серого) обтягивающих джинсах, с подведенными черным карандашом глазами и черными же губами. Девушки неумело пили одну портвейна на троих, страшно ругались матом и вдохновенно бренчали на ленинградских шестиструнных 'дровах' 'Все идет по плану', 'Безобразную Эльзу' и 'Восьмиклассницу'. Английского они почти не знали. Самые продвинутые из них могли выдать My Girl / Where did you sleep last night, искренне веря в то, что автором данного хита всех времен и народов был именно Кобейн.
Вся история Nirvana и Курта лично - это наглядный пример того, что машина музыкального шоу-бизнеса способна переработать и обратить в доллары что угодно. Подростковая депрессия - отлично, агрессивно-неумелая манера игры на гитаре - заверните, пожалуйста, две, суицид - о да, это замечательно продается! От парня с гитарой, похожего на эльфа из книжек Толкиена, после смерти вообще ничего не осталось. Безутешная вдова, многочисленные биографы, бывшие лучшие друзья и журналисты Rolling Stone, словом, - каждый, кто мог и кто хотел, утащили себе по кусочку и собрали из этих обломков мозаику с портретом 'последнего героя рок-н-ролла'. Где осталось то, что когда-то было живым человеком, а не постером на стене в спальне у перепилившего себе вены школьника, теперь уже не скажет никто. Может и не было вовсе никакого Курта, а вся эта история лишь хитрый рекламный трюк менеджеров Sony и MTV?
По крайней мере, в родном Абердине, штат Вашингтон, о нем уж точно ничего не напоминает. Может быть, только граффити под тем самым мостом, где, согласно созданной индустрией легенде, была написана Something In The Way, да вырезанной ножом на скамейке надписи Kurt's Park в местном общественном парке. В городском музее вам с гордостью поведают о том, что когда-то здесь работало более 50 борделей для лесорубов и моряков, закрытых во время послевоенной кампании по борьбе за нравственность. О Курте и Nirvana в экспозиции музея нет ничего. Когда увлекавшаяся монументальной скульптурой местная водительница грузовиков Рэнди Хаббард слепила из бетона небольшую статую и предложила установить ее на въезде в город, муниципалитет буквально завалили письмами протеста от возмущенных граждан.
Недаром Курт всеми фибрами души ненавидел свою 'малую родину' и называл ее не иначе как городом 'крайне фанатичных, жлобствующих, жующих порошок, охотящихся на оленей, убивающих гомиков лесорубов'. Абердин до сих пор платит ему за это взаимностью, не желая ничего слышать ни о Nirvana, ни о ее основателе.
'Мама плохая, папа плохой, вот почему я несчастный такой' (надпись выцарапанная Куртом Кобейном на стене своей спальни)
Только из такого городка, навсегда застрявшего в экономических последствиях кризиса 'стагфляции' 1979 года, и мог явиться абсолютный Американский Подросток как орудие всемирного разрушения (в кино этот образ нашел свое блестящее воплощение в фильме Оливера Стоуна 'Прирожденные убийцы'). Место было подходящее: самый высокий в штате уровень безработицы, 'почетные' первые места в статистике алкоголизма, смертей от передозировки наркотиков и самоубийств. Для Джима Моррисона главным откровением детства стали глаза индейца, умиравшего рядом с перевернувшимся на шоссе грузовиком. Для Кобейна - нелепые изгибы тела пьянчуги, повесившегося на дереве в городском парке. Курт простоял там битый час, до тех пор, пока не приехала Служба спасения, а потом вновь и вновь рисовал эту картинку по памяти.
Тема отношений Курта с матерью стала притчей во языцех во многом благодаря тому, что присутствует в каждой статье и в каждой его биографии. В этом у него было много общего с кумиром юности - Джоном Ленноном. Джон, всю жизнь страдая от недостатка материнской любви (Йоко Оно он, как известно, называл 'мамочкой'), в своих песнях то боготворил, то проклинал Джулию за то, что она оставила его. Курт же ненавидел Венди Элизабет столь чистой и искренней ненавистью, что постарался забыть о ней сразу, как только покинул Абердин.
Венди яростно крушила все то, что считала для сына 'неподходящим'. Когда Курт в первый раз в жизни привел к себе девушку - она пинками выгнала обоих из дому. Когда он попытался завести дружбу с двумя подростками-геями (в основном ради того, чтобы эпатировать мать и одноклассников) - она заставила его порвать с ними. При этом сама Венди сразу после развода с Дональдом Кобейном завела новый роман с человеком, которого Курт в своих дневниках описывал как 'громадного мерзкого избивателя жены'. Куртова принципиальная антимаскулинность, благодаря которой желтая пресса не раз и не два причисляла его к гомосексуалистам - это 'фак ю', отставленный средний палец на руке, протянутый сквозь года Венди Элизабет и всем этим ожиревшим от дешевого алкоголя лесорубам, с которыми она спала.
Чтобы отгородиться от макабрического кошмара 'семейных ценностей' по-американски. Курт с раннего возраста начинает придумывать себе воображаемых друзей. С таким багажом за спиной ему была прямая дорога в мессии очередного поколения наркоманов, выпестованных американской системой здравоохранения. The Doors и Grateful Dead пели для тех, кто пытался 'прорваться на ту сторону', наслушавшись рассказов подопытных кроликов из программы 'МК-Ультра' (изучение специалистами ЦРУ воздействия ЛСД на подсознание человека). Nirvana - для тех, чей путь к героиновому саморазрушению начинался с поставленного школьным психиатром диагноза 'синдром дефицита внимания' и с курса лечения риталином. Курт был одним из таких подростков - ему было о чем сказать 'поколению X'.
На самом деле Курт с детства хотел стать знаменитым и совершить свой личный побег из мира скотства, родственной педофилии, жестокости, алкоголизма, гомофобии и безнадеги - словом от всего того, с чем у него ассоциировался Абердин. В мессии он во всяком случае не метил никогда. Если бы он не стал музыкантом, то скорее всего мир бы приобрел оригинального современного художника. Курт не только прекрасно рисовал, но и составлял совершенно кошмарные композиции в духе Босха из собственной живописи, пластиковых фигурок, вырезок из анатомического атласа и найденного на улице мусора. Или писателем - в его дневниках виден зародыш литературного таланта как минимум равного литературному гуру 'поколения X' Чаку Паланику.
'Саунд Сиэтла'
К тому моменту, как Nirvana взорвала верхние строчки чартов альбомом Nevermind, панк-рок уже успел вернуться на свое историческое место - в глубокий андерграунд. Где-то в середине 1979-го менеджеры рекорд-компаний перестали даже подходить к дверям клубов, в которых играли панковские группы. На концертных площадках всего мира развернулась великая война между американским трэшем и британским хэви-металом. В эту пандемониум лязга, грохота, шокирующих текстов и гитарных 'запилов' внезапно с двух сторон вклинились Kiss и сладкозвучный Фредди Меркюри, доказав всем что глэм-рок жив и отдавать концы в ближайшее время не собирается. Где-то на периферии крутили верньеры и слушали ранние альбомы Pink Floyd электронщики, терпеливо ожидая своего часа.
Для деструктивного пафоса, социальной истерии и песенок про анархию в этом прекрасном новом мире не осталось места. Уйдя в клубы к аудиториям из 200 человек, панк стал технически усложняться и одновременно 'дробиться' на многочисленные ответвления. Возник хардкор (Dead Kennedies, Black Flag), который взял атмосферу гнетущей тяжести и ужаса из песен Black Sabbath и Элиса Купера, заменил в них вампиров и Сатану на капитализм, расовую дискриминацию и полицейский беспредел. На Восточном побережье Agnostic Front первыми побрились налысо и стали рубить нечто напоминающее по звуку работающий отбойный молоток, но тогда еще никто не называл это 'альтернативой'. Панк пытался соединиться с хип-хопом, серфом, реггей, ска и электроникой, но все равно оставался в маленьких клубах.
И тут пришла маленькая группа из Сиэтла и со всей силы врезала грифом от разломанной электрогитары прямо по основанию этой конструкции. Кобейн, Грол и Новоселич сделали вид, что никаких 'потерянных 1980-х' в истории панка не было, что 'новой волны', хардкора и прочего для них не существует. Они сделали шаг назад - к тем принципам, с которых все начиналось еще до того, как Малькольм Макларен собрал Sex Pistols, и попали в точку. Панк возник из желания сделать музыкальную фразу как можно короче и лаконичнее. В 1960-х у парней с американских рабочих окраин не было времени та то, чтобы прогуливать художественный колледж, употреблять вещества и по четыре часа в день терзать гитару. Поэтому они хотели от всей души врезать примитивом по арт-року, уже не знавшему какой еще инструмент вставить в очередное соло на 20 минут. Их главный девиз чуть позже сформулировал Сид Вишез, заявив что 'каждый, кто схватил в клешни гитару - уже умеет на ней играть'.
'Прекрасно', - ответил ему Курт Кобэйн, 'так мы и поступим'. Сам он, как известно, учился играть на гитаре ровно две недели до тех пор, пока не сумел выдать на трех аккордах Louie Louie Ричарда Берри, и на этом закончил свое музыкальное образование. Nirvana в итоге состояла из относительно техничного барабанщика, весьма среднего басиста и ритм-гитары с низкими рифами, выдававшей на припевах металлоподобный 'забой'.
Иногда Курт, по приколу, играл вместо медиатора средним пальцем. Кстати, вы, наверное, не поверите, но любимой группой иконы гранжа всегда была шведская ABBA, записи которой он всегда возил с собой на гастроли.
Как правило 'суть' гранжа все видят в обращении на себя той агрессии, которую панк-рок направлял на окружающий мир. Но еще до Nirvava Сид Вишез выходил на концерты с надписью 'Дай ширнуться' на груди, а мало кому известные сейчас The Lewds выпустили сингл с говорящим названием 'Убей себя' (в американском сленге это не только призыв к суициду, но и предложение принять наркотик). Демонстративное публичное саморазрушение тоже ни для кого уже не являлось новостью или откровением свыше. Крушить на сцене инструменты и аппаратуру? Это шоу еще в 1960-х отработали и довели до совершенства такие гиганты как The Who и Джимми Хендрикс. Кобейн все равно не смог бы сделать ничего нового на сцене.
Что что же такого сделали Курт и Nirvana? Они взяли олдскульный трехаккордный панк, добавили в него металлической 'тяжести' и… поставили в центр всего этого не бунтаря-одиночку, не агитатора-анархиста, не хулигана, не ведающего меры в алкоголе и наркотиках, а подростка. Запутавшегося в комплексах, отношениях с товарищами по классу и неразделенной любви, вчера избитого собственным отчимом, а сегодня сидящего с друзьями под мостом с одним джойнтом на троих. Подростка, склонного к неконтролируемой истерике и суициду, прошедшего через лечение риталином от СДВГ и обломавшегося на первом свидании. 'Поколение X' смотрело снизу вверх на то, как Курт бьется в истерике на сцене, и узнавало в нем себя.
Не удивительно, что гранж фактически кончился как стиль буквально через год после того, как тело основателя Nirvana было сожжено и развеяно. Впрочем, он и сам все понимал и повторял в последних предсмертных интервью, что хотел бы перестать играть гранж и начать делать что-то другое. Вряд ли бы индустрия ему это позволила.
Что осталось?
От самой Nirvana - почти ничего. Три альбома, из которых один посредственный (Blaech), один отличный (Nevermind) и один - гениальный (In Utero), куча бутлегов и замечательный акустический концертник Unplugged in New-York, который наглядно демонстрирует, как могла бы звучать через несколько лет Nirvana, если бы 5 апреля 1994 года Курт не спустил курок. Остались рисунки и картины, большая часть которых и по сей день спрятана неизвестно где. Осталась типичная 'литературная вдова', готовая в любой момент с пачкой судебных исков наперевес отстаивать свое право на наследие покойного мужа
Осталось и прорубленное Куртом окно из андерграунда в большой шоу-бизнес. Им еще успели воспользоваться Soundgarden, Alice in Chains, Sonic Youth, Pearl Jam, Green Day и другие. Но второе поколение гранжеров, дорвавшись до заветных контрактов, уже не торопилось умереть, зато оно отлично знало, как жить долго и получать хорошие гонорары в кассе Sony. Появление уже откровенно попсового, но при этом хитро замаскированного под панков типичного бойз-бэнда с MTV Blink 182, забило последний гвоздь в крышку гроба гранжа.
Алексей Байков
